Тайна седьмого уровня - Страница 96

Так и вышло — «немедленные ответные действия» не заставили себя ждать. Мои пули словно прорвали некую плотину, до того сдерживавшую готовый обрушиться на нас огненный шквал. Выстрелы ударили со всех, как мне показалось, сторон. В ответ загрохотал из кабины капитанский «калаш», отвлекая их на себя и позволяя мне отползти в какое-нибудь более безопасное место — например, под сорванные нашим ударом ворота, упирающиеся своим верхним краем в разбитый передок тепловоза. Мою «передислокацию» заметили, и по крыше импровизированного ДОТа звонко сыпанули злые вражеские пули. Не старайтесь, ребята, — бесполезно: эту железяку вы разве что из такой же, как у меня, эрпэгэхи прошибете. Кстати, кстати…

Я стащил со спины гранатомет и положил перед собой, проверяя, все ли с ним в порядке — то, что я собирался сейчас сделать, не допускало ни малейшей оплошности, на исправление которой у меня не будет и доли секунды. Умирать, конечно, грустно и непривычно, но иного выхода я не вижу, только этот — броситься вперед, добежать под пулями (вряд ли в меня попадут больше трех-четырех раз — тут и бежать-то всего ничего) до ограждения и сигануть вниз, одновременно нажимая на спуск РПГ. Или просто упасть на край шахты и опять же нажать на спуск…

А иначе, боюсь, никак — выползти отсюда мне уже не дадут — это ясно. Да и капитан мне ничем не поможет или… как раз поможет? Я, конечно, не смогу отдать ему такого приказа, скорее сам это сделаю, но… наш единственный козырь: гранатомет-то у меня — и передать его Сереге нет никакой возможности… И не подумайте обо мне чего плохого — это только жесткий и жестокий расчет: если капитан погибнет, у меня, возможно, будет немного больше шансов добежать до шахты и шарахнуть по Маятнику. И он должен это понимать, если, конечно, еще жив… Был бы на его месте я — не задумываясь пустил бы себе пулю в лоб.

Помните, я говорил: такая уж у нас работа… Прости, Серега!

— Капитан! — Стараясь перекричать грохот автоматных очередей, заорал я, и тут же, словно прочитав мои мысли, раздался до боли знакомый голос:

— Второго! Второго, того, что на тепловозе, — не убивать! Только живым! И первого — тоже. Живыми брать!..

Догадался, коллега? Молодец! Ну и ладно, все равно помирать — что так, что этак… Так что пошел ты сам знаешь куда, а я пойду к Маятнику!

Пробежать я успел только метров пять — примерно половину необходимого расстояния. Хитрый майор все-таки не стал рисковать и отдал своим снайперам приказ стрелять по ногам — на всякий случай… Видать, и сам не знал, что будет представлять из себя этот самый временной откат в такой близости от «Спирали»…

Ощущение было такое, будто меня кто-то с размаха шарахнул по коленям стальным арматурным прутом — обе ноги разом подломились, и я с размаху рухнул на бетон, исхитрившись в последний момент прикрыть своим телом драгоценный гранатомет.

Третья пуля, выпущенная снайпером с хорошим знанием человеческой анатомии, аккуратно перебила мне правую ключицу — при всем желании выстрелить из РПГ я теперь уже не смог бы…

Единственное, что я теперь мог, — это перевернуться на здоровый бок и наблюдать, как группа захвата выволакивает из кабины тепловоза окровавленного, но живого Серегу. И любоваться на неспешно приближающегося майора, на лице которого играла весьма нехорошая улыбка.

А потом капитан негромко сказал, обращаясь ко мне: «Ты запомнил, Юра: Волкова, сто четырнадцать, восемь?» — и легонько дернул здоровой рукой, позволяя спрятанному в рукаве больничной хламиды штык-ножу — одному из двух захваченных мной в коридоре бункера — соскользнуть в ладонь. Короткий взмах, и я впервые в жизни увидел, как человек загоняет по самую рукоятку нож в собственную грудь…

Описать, что было дальше, мне довольно сложно — не хватает ни слов, ни эмоций, ни истинного понимания того, что же, собственно, произошло.

Сказать, что ничего не изменилось, я не могу — это будет неправдой. Сказать, что изменилось все, — тем более. Ладно, пока я окончательно не запутался, попробую объяснить, и по возможности без ненужных эмоций…

В тот миг, когда мертвая сталь штык-ножа, скользнув между ребрами, вошла в полость живой сердечной мышцы капитана, я понял, что что-то изменилось. Нет, время не повернуло вспять в примитивном понимании этого слова. Я не оказался снова в своем бронированном убежище, не увидел медленно летящих ко мне пуль, не вернулся обратно в кабину тепловоза — ничего этого не было, просто… я внезапно понял, что могу встать на ноги — пули, раздробившие мне колени и перебившие ключицу, еще принадлежали будущему, хотя я по-прежнему находился в своем настоящем.

Я видел замершего с открытым в немом крике ртом майора, отдающего приказ брать нас живыми; видел бегущую к тепловозу группу захвата; видел искаженные страхом лица прилипших к бронированному стеклу на «кремлевском» балконе ученых… Видел — и понимал, что на самом деле все они принадлежат своему времени, в мгновение ока ставшему моим недалеким будущим. Они вернулись в прошлое, а мы с Сергеем — нет! Ни я, ни мертвый капитан, в нелепой позе осевший на бетон, как оказалось, не принадлежали откату и не подчинялись его непостижимым законам — мы остались в своем времени, тогда как все остальные — в своем…

Непонятно? Хорошо, попробую иначе: «мы с капитаном на несколько минут разминулись во времени со всеми остальными на острове, оставшись каждый в своем настоящем», — так понятней? Впрочем, какая разница — понятней я все равно объяснить не смогу..

Медленно поднявшись на ноги и все еще не до конца веря в происходящее, я сделал к шахте несколько тех самых, последних шагов. Постоял пару секунд возле ограждения, бессмысленно глядя на переливающуюся внизу «спираль», и, водрузив на плечо гранатомет, прицелился туда, где по моим визуальным данным должна была находиться его середина. Выждав еще секунду— мой разум упорно отказывался принимать и понимать происходящее, подсознательно ожидая окрика или выстрела в спину, — я едва заметно пожал плечами и вдавил кнопку спуска, выпуская по непостижимому творению наших далеких предков вполне современную и вполне понятную кумулятивную гранату…